Хочу вас, господа, предостеречь. Если вам под шестьдесят и вас угораздило влюбиться в молодую дамочку, упаси вас Бог приходить к ней в неурочное время. Мало ли что…  Пикантная история произошла в Вильне в самом начале 19 века.  Виленский губернатор  Леонтий Беннигсен, трижды овдовевший к своим 56 годам, вздумал жениться в четвёртый раз. В невесты себе он выбрал молодую вдову Марию Нагурскую… Впрочем, обо всём по порядку. 

Сын жемойтского подкомория (судьи, занимавшегося вопросами межевания владений – очень престижная должность) Якуба Нагурского, Каэтон Нагурский,  как и большинство представителей польской интеллигенции и дворянства,  в конце 18 века вместе с  Тадеушем Костюшкой  отстаивали независимость своей Родины от России. (Впрочем, если копнуть поглубже, то отстаивали они в первую очередь свою личную независимость и свои имения). После поражения восстания многие из активистов были вынуждены уехать за границу, чтобы избежать судебного преследования царских властей. Нагурский вместе со многими  соратниками уехал в Италию, где встретил дочь трактирщика, красавицу Марию Нери. Девица  не отличалась высоконравственным поведением, что не помешало Каэтону  влюбиться в неё (а может и помогло?).

После смерти Екатерины II её сын, Павел I, объявил амнистию бывшим повстанцам, и Нагурский вернулся в Вильну вместе с Марией, на которой  здесь и женился.  Замужество ничуть не остепенило темпераментную итальянку — о её любвеобильности судачил весь город,  Нагурский же не в силах справиться со свободолюбивой жёнушкой,  при составлении завещания лишил её наследства. Впрочем, после уговоров своего близкого друга, Аполлинария Моравского (тоже не обойдённого вниманием Марии), Нагурский всё-таки включил супругу в завещание, оставив ей 400 тысяч рублей и дом в Вильне, на углу Благовещенской (Dominikonų) и Дворцовой (Universiteto) улиц.  Дом этот носит гордое название «Дворец Бжостовских», поскольку более ста лет принадлежал именно этой семье. Павел Ксаверий Бжостовский  (основатель Павловской Республики) продал его в  1772 году отцу Нагурского, Якубу, а от него дом перешёл в наследство Каэтону.

В 1801 году Каэтон Нагурский умирает в Вене от желтухи, а его вдовушка, обосновавшись в унаследованном дворце,   продолжает вести разгульную жизнь, при этом не оставляя надежды «окольцевать» какого-нибудь  небедного аристократа.  Так в её сети попадает  уже упомянутый выше барон Беннигсен. Счастливый жених получил ключ от чёрного хода и разрешение являться в гости строго в указанное время. Страсть сжигала престарелого влюблённого и однажды он, не дожидаясь назначенного часа, решил ворваться в покои возлюбленной с предложением руки и сердца. Наивный, он не знал, что ключи ветреная красотка раздавала чуть ли не всем желающим!  Сюрприз получился, но не такой, на который рассчитывал неудачливый жених: его возлюбленная трепетала в объятиях Михаила Клеофаса Огинского (автора известного полонеза)! Барон громко хлопнул дверью и навсегда прекратил какие-либо отношения с Марией, а Огинскому, как честному человеку, пришлось жениться, чтобы как-то замять скандал (при этом, правда, пришлось развестись с первой женой, оставив её с двумя маленькими сыновьями).  После женитьбы чета Огинских уехала жить в Залесье, а дом сдавался в аренду. В семье Михаила Клеофаса и Марии родились 5 детей: Амелия, Иренеуш, Эмма, Ида и Софья (умерла сразу после рождения).  По воспоминаниям современников, оба супруга не отличались верностью: Мария так и не оставила свои привычки, да и муж славился тем, что у него «на каждой улице была любовница». Поговаривали даже, что из всех детей только Амелия рождена от Огинского, но…слухи! Кто может знать наверняка? Тем более, что папаша, как теперь сказали бы, не заморачивался по поводу своего отцовства. Тем не менее, прожили они вместе 20 лет,  пока Огинский не уехал в Италию – из-за подагры врачи посоветовали ему сменить климат. Последние 10 лет жизни композитор провёл во Флоренции, где и похоронен.

Барон Беннигсен после неудавшейся женитьбы быстро утешился в объятиях четвёртой жены – Марии-Леонарды Анджейкович, с которой и дожил до самой смерти.

Вот такие страсти кипели в скромном двухэтажном доме  на углу двух старинных улочек нашего родного Вильнюса более ста лет назад. Теперь там квартиры, офисы, аптека. Старожилы, возможно, помнят висевшую у входа в «Бистро» бочку… Во время учёбы в университете мы частенько забегали туда выпить чашечку кофе и что-нибудь перекусить. Но и от «Бистро» остались лишь воспоминания да старая фотография.

Дома, как и люди, имеют свою биографию, о которой мы, проходя мимо, даже не догадываемся…